Корейцы Узбекистана

Корейцы Узбекистана: Семьдесят лет трудностей и успехов на новой родине

Семьдесят лет назад, 21 августа 1937 года, Совет народных комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) издали постановление «О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края». За шесть месяцев из Приморья в Узбекистан были принудительно перевезены 75 тысяч корейцев - 16307 семей. Они были размещены в качестве административных переселенцев на целинных землях Ташкентской области, Голодной степи, в низовьях Амударьи и на берегах Аральского моря. Здесь были созданы пятьдесят корейских колхозов и пополнены переселенцами 222 колхоза.

Грандиозный экономический эксперимент?

Сегодня историки спорят, было ли решение советской власти о переселении корейцев Дальнего Востока просто еще одним бессмысленным актом жестокости или большевики действительно опасались, что эта нация станет «пятой колонной» в назревавшей войне с Японией. Есть данные, что переселение задумывалось как грандиозный экономический эксперимент, поскольку после голода 1929-1931 годов в Казахстане и Средней Азии не хватало «людских ресурсов» для выполнения пятилетних планов по освоению целинных земель и развитию рисоводства.

Корейцев расселяли в основном на неосвоенных землях - среди малярийных болот и камышовых зарослей. Первые годы были для них чрезвычайно тяжелыми. Из-за нехватки жилья зимовали в сараях, на скотных дворах или в вырытых наспех землянках. Изгнанные из родных краев, на новом месте люди продолжали подвергаться массовым репрессиям. Им было запрещено свободное перемещение и проживание в городах. Однако корейцы в Узбекистане смогли не просто выжить в лихие годы, но и крепко встать на ноги, превратившись к настоящему времени в четвертую по численности в мире корейскую диаспору*, значительная часть которой считает эту страну своей родиной. Сегодня в Узбекистане живут около двухсот тысяч корейцев. Большинство из них родились после переселения, хотя остались и те, кто помнит драматические события далекого прошлого.

На русском Дальнем Востоке корейцы появились в 1860 году, когда после поражения Китая в Третьей опиумной войне к Российской Империи отошли обширные и мало заселенные территории на правом берегу Амура, в том числе небольшой - всего четырнадцать километров - участок границы с северной корейской провинцией Хамген Букдо, находившейся тогда в вассальной зависимости от китайских императоров. Это была небогатая область высоких гор с суровым климатом, в которой часто случались неурожаи. Первые корейские переселенцы отправлялись в Приморье, уходя от голода и эпидемий.

С 1905 года Корейский полуостров был оккупирован Японией, и иммиграция на север стала подстегиваться политическими причинами. На русской территории оседали те, кто спасался от ига захватчиков, здесь прятались даже целые подразделения разбитой корейской армии. К 1917 году в России жили уже 90 тысяч корейцев, причем в Приморье они составляли почти треть населения, а в некоторых приграничных районах - подавляющее большинство. Корейские крестьяне поддержали революцию 1917 года, обещавшую покончить с угнетением национальных меньшинств и беднейших классов.

История судьбы

- Я родился 19 мая 1917 года в корейском поселке Сучанского района Приморья, к северу от Владивостока в семье крестьянина бедняка, - рассказывает Тян Ен Дин, пенсионер, проживающий ныне в Бектемирском районе Ташкента. - Мои родители бежали из Северной Кореи в 1905 году, спасаясь от порабощения японскими колонизаторами. На новом месте их жизнь поначалу была ненамного легче. Земля принадлежала местным помещикам и кулакам, которые за аренду забирали у корейских переселенцев две трети урожая, так что им едва оставалось на семена. После революции этих помещиков и кулаков ликвидировали, а землю ненадолго роздали крестьянам, но тяжелые годы продолжались. Когда в начале тридцатых годов началась коллективизация, наша семья одной из первых вступила в колхоз. На Дальнем Востоке корейцы жили тогда небольшими семьями на отдельных хуторах по восемь-десять человек. После коллективизации мелкие поселения объединились в колхозы по тридцать-пятьдесят семейных хозяйств. Вместе стало легче. Каждую осень за трудовое участие каждой семье выделяли долю от общего урожая. Мы жили в ущелье между горных хребтов, и потому выращивали в основном картошку, капусту и кукурузу. На равнинах, в долине реки Уссури корейцы сеяли рис. Богатства не было, но можно было есть, и дети могли учиться.

- В 1934 году я поступил в Уссурийский корейский педагогический техникум, который окончил в июне 1937 года, - рассказывает Тян Ен Дин. - Мне дали направление на работу в начальную школу села Синандонг недалеко от китайской границы. Это село находилось в приграничном районе, и без специального пропуска туда проехать было нельзя. Летом я помогал родителям в поле. За две недели до начала учебного года отправился в Управление внутренних дел Уссурийска, чтобы получить пропуск. Но комиссар, посмотрев мой диплом и направление, улыбнулся и написал на документах красными чернилами резолюцию: «До особого распоряжения». Он сказал, чтобы я пока возвращался домой, никуда не уезжал и ждал неизвестно чего.

Мы тогда, конечно, не знали, что предстоит в самом ближайшем будущем. Я снова приехал к родителям и продолжал работать в колхозе. 30 сентября меня вызвал председатель сельского совета и попросил срочно собрать всех активистов в избе-читальне, поскольку, мол, с каким-то важным сообщением к нам приехала «тройка» - представитель НКВД, представитель Военного комиссариата и представитель райкома партии. Мы собрались их послушать. Первым выступил представитель райкома. Он сказал, что империалистическая Япония готовится напасть на Советский Союз. Японское правительство заявляет, что все корейцы, где бы они не жили, являются подданными японского императора, поэтому другие государства не имеют права мобилизовать их в свои армии. Руководство СССР, чтобы не обострять отношения с Японией, приняло решение больше не призывать корейцев на службу в Красную Армию. Но враги засылают на советскую территорию своих шпионов и диверсантов. По внешности корейцев трудно отличить от японцев и китайцев, поэтому шпионы и вредители могут скрываться среди нас, что угрожает государственной безопасности на Дальнем Востоке. Для нашего же блага советское правительство решило переселить нас как можно дальше от границ Японии.

Нам было горько это слышать. Мы ненавидели Японию, из-за которой наши родители потеряли свою родину. Во время гражданской войны многие корейцы Приморья участвовали в партизанских отрядах, боровшихся с интервентами. До этого нам говорили, да мы и в газетах читали, что уже были случаи, когда на Дальнем Востоке арестовывали группы японских диверсантов, скрывавшихся среди корейцев, а НКВД раскрывало корейские организации, сотрудничавшие с Японией.

Протестовать никто не стал. «Тройке» задавали вопросы только об организационном порядке переселения - как быстро нужно собраться, чего и сколько можно с собою взять.

Председателем нашего колхоза был мой зять - муж моей старшей сестры. До этого он был кадровым военным, служил в Красной Армии восемь лет и был членом партии. Он потом специально съездил в райком и добился, чтобы собранный в этом году урожай посчитали и приняли по акту, на основании которого мы рассчитывали получить что-то на новом месте. Крупный скот тоже передали государству. Дома пришлось бросить. На сборы нам дали две недели. И это казалось много, так как из приграничных районов целые села вывозили за два-три дня.

16 октября нас погрузили на железнодорожный состав, по пять семей в один товарный вагон. Ехали мы очень долго. Когда с запада шли пассажирские поезда, наш состав останавливался, и иногда стоял сутками. Еды не хватало. На стоянках многие ходили по окрестностям, чтобы обменять на еду или продать что-нибудь из вещей. Некоторые отставали, и потом догоняли эшелон на пассажирских поездах. В дороге от голода и грязи умерло много стариков и маленьких детей. Хоронить их, как положено, было некогда. Копали могилы рядом с железнодорожными путями.

Седьмого ноября нас, наконец, привезли в Узбекистан и начали выгружать на станции «55-й разъезд» под Янгиюлем. Погода была еще теплая и сухая, и мы, привыкшие к крепким морозам на Дальнем Востоке, думали, что, может быть, в Средней Азии совсем не бывает зимы, и нам здесь вообще нечего бояться. Я помню, что в день нашего прибытия станция была украшена праздничными транспарантами в честь двадцатилетней годовщины революции. Узбеки смотрели на нас с удивлением. Они не понимали, кто мы такие. Вроде бы узкоглазые, как китайцы, но такие же смуглые, как местные жители… Потом нам дали подводы и грузовые автомобили и начали развозить по местам. Нашу семью привезли в колхоз «Новая жизнь»**. Там уже жили корейцы, которые приехали на месяц раньше нас. Им были отданы пустующие дома, которые они успели как-то благоустроить. А нас куда девать? В конюшню или на скотный двор. Постелили там сухую солому, чтобы было, где спать. В декабре наш председатель поехал в райцентр, и ему выделили пустующие земли в пойме реки Чирчик. Никаких жилых строений или строительных материалов пока не выделяли. Глядя на наступающие зимние холода, которые в том году оказались почти такими же суровыми, как в Приморье, мы начали рыть землянки среди окружающих нас болот. Старики посоветовали рубить камыш и вязать циновки, чтобы покрывать крыши и утеплять стены. Вспомнили, как делать традиционные корейские печи. Камыш обмазывали глиной, потом обжигали. Стебли камыша выгорали, а глина становилась твердой, как камень.

Многие не пережили первую зиму и следующий год, оказавшийся очень трудным и не сытым. Хорошо, что правительство Узбекской ССР издало указ, освобождавший на первое время новые корейские хозяйства от выполнения плана по заготовкам. В 38-м году нас начали обеспечивать кое-какими стройматериалами. Несмотря на все трудности и лишения, старшие говорили нам, что нужно взять волю в кулак и потрудиться ради будущего благополучия. Мы начали осушать болота, вырубать заросли, рыть каналы и устраивать рисовые чеки. На осушенных участках земля, надо сказать, оказалась очень плодородной. В первую же осень получили урожай риса, какого в Приморье не видели. И узбеки удивлялись - у них урожай был намного меньше. Они стали у нас учиться, как выращивать рис. Раньше, как будто, не знали, что нужно делать прополку и постоянно ухаживать за посевами, только бросали семена, а потом не заходили в воду до осени. А мы прополку делали по четыре раза, выдирая сорняки из каждой лунки с корнями. Чтобы защититься от паразитов и водяных червей, женщины надевали для работы на рисовых чеках плотные чулки.

Вскоре двоюродный брат пригласил меня в колхоз «Политотдел», где сам работал завхозом в корейской школе. В 1938-м году, когда произошла первая стычка советских войск с Японией у озера Хасан, над нашими головами снова сгустились тучи. Начались массовые аресты. Почти всех людей старшего поколения сажали без суда и следствия. От этого появились вакансии. Я устроился учителем корейского языка в начальных классах на место арестованного педагога. Успел проработать полтора года. 1 сентября 1939 года преподавание в корейских школах на родном языке запретили***. Перешли на русский язык, который до этого преподавали только как отдельный предмет.

Я тогда еще плохо владел русским языком, поэтому был вынужден уйти из школы. Я поступил в Институт народного хозяйства имени Куйбышева в Самарканде, мечтал учиться в Университете. Но судьба распорядилась иначе. Германия оккупировала Польшу и началась Мировая война, вступить в которую готовился Советский Союз. С первого курса многих призывали в армию - русских и узбеков, но не корейцев. Аудитории были почти пустые. В это время я получил телеграмму из дома о том, что мои родители не могут обойтись без моей помощи. Написал заявление об отчислении, надеясь продолжить учебу потом. Декан меня уговаривал: «Учись, учись! Освоишь русский язык, сам станешь преподавателем, профессором». Но мне пришлось вернуться в колхоз. Работал пастухом, потом бухгалтером. Когда вступил в партию, стал работником культуры. В 1941 году я женился. Через тринадцать дней после свадьбы началась война. Наша молодежь была полна энтузиазма. Многие пытались, вопреки запрету, уйти на фронт добровольцами. Мы с друзьями специально ездили в военкомат, подавали заявления, но нам отказали. Был у меня один друг по фамилии Ким, что по нашему значит «золото». Он ухитрился сменить фамилию на Золотарева, и его призвали. А я опять вернулся домой, чтобы прожить долгую жизнь в повседневных трудах и заботах. В этом году отпраздновал свое девяностолетие.

Ким Пен Хва – человек-легенда

2 июля 1945 года, незадолго до того, как СССР объявил войну Японии, Лаврентий Берия издал приказ, согласно которому все корейцы были взяты на учет в качестве спецпереселенцев, получив фактический статус ссыльных. В местах их поселений были созданы отделения специальных комендатур при местных управлениях НКВД. Но после смерти Сталина основные ограничения были сняты. В пятидесятые годы, получив паспорта, советские корейцы смогли выезжать за пределы Средней Азии, учиться в России, и даже получили возможность вернуться на Дальний Восток. Но люди не захотели опять начинать все с нуля. Ведь их родные села в уссурийской тайге давно заросли дикой травой. Зато в Узбекистане корейские колхозы к тому времени сильно окрепли, разбогатели и стали передовыми хозяйствами не только в области рисоводства, но и по выращиванию хлопчатника. На их благодатные земли мигрировали более десяти тысяч корейцев из Казахстана, и к 1969 году численность корейской общины Узбекистана почти удвоилась, достигнув 138 тысяч человек.

Особенную известность получил колхоз «Полярная звезда», сегодня носящий имя своего председателя Ким Пен Хва. Родившийся 6 августа 1905 года в селе Чапигоу Суйфунского района Приморья в семье мигрантов из Хамген Букдо, Ким Пен Хва в юности участвовал в борьбе с японскими интервентами на Дальнем Востоке. Затем в качестве кадрового офицера был награжден за активные действия во время конфликта на Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД) и направлен в Москву на военно-политические курсы. Но трагические события эпохи помешали его армейской карьере. После переселения корейцев в 1937 году, за которым последовали национальные «чистки» в партийных и административных рядах, немногочисленные корейцы в рядах Красной Армии почувствовали себя неуютно. Летом 1939 года, в разгар репрессий, молодой офицер демобилизовался в звании старшего лейтенанта с должности помощника командира роты Казанской стрелковой дивизии, и уехал в Узбекистан, где сначала работал начальником строительно-мелиоративного управления в колхозе «Новый Путь». В 1940 году Ким Пен Хва избрали председателем отстающего хозяйства в соседнем районе, пытавшегося освоить заболоченные земли и заросли тугаев вокруг маленького кишлака Чивин-тепа, что по-узбекски значит «Комариный холм». Корейские переселенцы назвали этот колхоз «Полярная звезда», в честь колхоза, оставленного ими в Михайловском районе Приморья. Ким Пен Хва за несколько лет сумел сделать из этого хозяйства настоящую звезду отрасли, в первый же год увеличив урожайность риса в два раза, а в тяжелые военные годы смог нарастить в пять раз площадь орошаемых земель. При этом он подал соплеменникам пример патриотизма, внеся в Фонд обороны сто тысяч рублей из личных сбережений. Последовав его примеру, пять крупных корейских колхозов Ташкентской области перечислили шесть миллионов рублей на строительство боевых самолетов и танков. А председатель колхоза «Северный маяк» Сергей Цой внес на оборону отечества от своей семьи один миллион рублей.

В послевоенные годы «Полярная звезда» совершила очередной мощный рывок в получении высоких урожаев риса и хлопчатника, став одним из передовых хозяйств Узбекистана. В 50-х годах между корейскими колхозами началось интенсивное соревнование в трудовых победах и благоустройстве жизни. В своем колхозе Ким Пен Хва построил три клуба, шесть школ, шесть магазинов, больницу, роддом, аптеку, баню, стадион, почтовое отделение, швейные и сапожные мастерские. Все дворы колхозников были радиофицированы и электрифицированы. Были созданы корейский народный театр, национальные ансамбли, футбольная и волейбольная команды. 26 передовиков «Полярной звезды» были награждены званием Героев социалистического труда.

Ким Пен Хва возглавлял «Полярную звезду» 34 года, избирался депутатом Верховного Совета Узбекской ССР II-VII созывов, был членом Комиссии Верховного Совета республики по сельскому хозяйству. Единственный из корейцев бывшего СССР, он был дважды награжден Звездой Героя Труда и четырьмя орденами Ленина. Как дважды Герою, ему полагался прижизненный бюст на родине, и он захотел установить его не в Чапигоу, а вблизи Комариного холма, заявив, что считает своей родиной Узбекистан. После смерти Ким Пен Хва в 1974 году его имя присвоили колхозу «Полярная Звезда», ставшему к тому времени многонациональным, а также одной из улиц Ташкента. В 2005 году корейская община Узбекистана торжественно отметила столетие со дня рождения легендарного руководителя.

Корейцы Узбекистана вчера и сегодня

С 70-80 годов численность корейского населения в Узбекистане перестала расти особенно быстрыми темпами. Корейцы начали активно переселяться из сельской местности в крупные города, особенно в Ташкент, где местами их компактного проживания сделались южные районы и пригороды - Куйлюк и Сергели. В городских семьях появилась негласная традиция заводить не больше двух детей, чтобы наверняка обеспечить им материальный достаток, высшее образование и перспективы карьеры. Тем временем корейские колхозы Ташкентской области переставали быть корейскими по большинству населения, заполняясь узбеками, перебиравшимися туда из менее благополучных мест. Корейцы-горожане, тем временем, штурмовали урбанистические сферы деятельности, достигнув успехов практически во всех областях. При этом они внесли заметный вклад в развитие науки, культуры и искусства Узбекистана. Наиболее известны доктор физико-математических наук Вячеслав Эм, доктор филологических наук Алексей Шин, востоковед Валерий Ким, художник Николай Шин, за пределами Узбекистана называемый «Восточным Пикассо», солист балета Владислав Югай, дирижер Артем Пак, фотохудожник Виктор Ан. Этот список, конечно, можно пополнить и яркими именами представителей молодого поколения.

Среди сельских корейцев в последние годы застоя также не угасли традиционное трудолюбие, дух предприимчивости и здоровый прагматизм. Ежегодно тысячи корейцев из республик Средней Азии разъезжались по всему Советскому Союзу на сезонные работы по выращиванию лука, овощей и бахчевых культур.

Корейцы активно налаживали зачатки рыночной торговли как с регионами будущего СНГ, так и между Узбекистаном и другими странами, и вообще оказались хорошо подготовленными к грядущим переменам. Не случайно на «Ипподроме» - главном оптовом рынке Узбекистана в 90-х годах - почти сразу возникло деление на «узбекский» и «корейский» базары. Но это было лишь начало новой эпохи, когда в глаза бросалась в основном энергия мелких предпринимателей и «челноков». Существует мнение, что периодом максимального расцвета крупного бизнеса корейской общины в Узбекистане были 1994-2000 годы, когда Виктор Чжен занимал должность заместителя премьер-министра в узбекском правительстве.

Отвлекаясь от политики, можно сказать, что наиболее заметным для других национальностей атрибутом повседневного присутствия корейцев в Узбекистане остается их национальная кухня, представленная во всех больших городах десятками популярных ресторанов, филиалы которых в последние годы открываются и в соседних странах, например, в Кыргызстане. Зато все труднее встретить в Ташкенте «традиционную картинку» минувшего десятилетия - корейцев, буквально на каждом перекрестке торгующих острыми салатами «морковчи», «кимчи», «фунчеза» и, приправленной красным перцем, маринованной в уксусе рыбой - хе. Приготовление и сбыт этих лакомств давно освоили и узбеки. Корейцев за прилавками с пряной едой теперь можно увидеть разве что где-нибудь на Фархадском базаре или Куйлюке. Типичные представители сегодняшней корейской молодежи - менеджеры, юристы, сетевые администраторы, деятели шоу-бизнеса. Между тем, в отдаленных регионах страны до сих пор можно найти корейские семьи, продолжающие усердно и терпеливо обрабатывать свои маленькие участки земли.

Примечания

*Наиболее многочисленные корейские диаспоры проживают в Китае - около двух миллионов, США - 1 млн. 660 тысяч, Японии - около 700 тысяч. В странах СНГ насчитывается до 500 тысяч корейцев: в России - 140 тысяч, в Казахстане - около 100 тысяч, в Кыргызстане - 20 тысяч, на Украине - около 15 тысяч. В Узбекистане наиболее крупные корейские общины сегодня сосредоточены в Ташкенте - около шестидесяти тысяч, Ташкентской области - семьдесят тысяч, в Сырдарьинской области - одиннадцать тысяч, в Каракалпакстане - восемь тысяч, в Самаркандской области - шесть тысяч, в Хорезме - пять тысяч человек.

**Еще до массового переселения корейцев с Дальнего Востока в Ташкентской области существовало тридцать корейских колхозов.

***Корейцы, переселившиеся в Среднюю Азию из Приморья, говорят на северо-восточном хамгенском диалекте, который заметно отличается от хангугинского диалекта Южной Кореи. За семьдесят лет жизни в Узбекистане язык местных корейцев впитал некоторые заимствования из русского и узбекского языков. В сельской местности на родном языке до сих пор говорят многие представители старшего поколения. Практически все корейцы Узбекистана свободно владеют русским языком, и большинство, особенно в сельской местности, хорошо знает узбекский язык.

Источник: Фергана.Ру
Фото © Фергана.Ру